Забытое дело - Страница 69

Усевшись за стол в соседней с Эдгаром кабинке, Босх принялся перелистывать страницы, пока не дошел до раздела с фотографиями. Снимков было много, и они показывали как всю верхнюю часть туловища Смита, так и отдельные его части крупным планом. Татуировки на теле в свое время послужили уликами, когда Смиту предъявили обвинение в убийстве трех проституток, случившемся пятью годами раньше. Расследованием занимались Босх, Эдгар и Райдер. Смит был довольно известным художником-супрематистом, пользовавшимся услугами проституток-трансвеститов, которых снимал на бульваре Санта-Моника. Потом, утолив греховное желание и испытывая чувство вины за нарушение расовых и сексуальных табу, Смит их убивал. Каким-то образом это успокаивало его мятущуюся совесть. Расследование шло трудно, и решающую роль сыграла Райдер, нашедшая трансвестита, который видел, как одна из жертв садилась в машину клиента. Свидетель смог описать татуировку на руке белого мужчины. Взяв след, они в конце концов вышли на Смита, собравшего внушительную коллекцию тату за время пребывания в разных тюрьмах по всей стране. Его судили, признали виновным и приговорили к смертной казни. Бывший супрематист не спешил знакомиться с иглой и, находясь в камере смертников, забрасывал судебные инстанции бесконечными апелляциями. Босх взял из дела фотографии с татуировками на шее, запястьях и левом предплечье Смита. Все «картинки» были выполнены чернилами.

– Захвачу вот эти, ладно? Будешь уходить, закрывай архив, а фотографии я оставлю на твоем столе. Договорились?

Эдгар кивнул:

– Так и сделаем. А в чем дело, Гарри? В какое дерьмо ты лезешь? Уж не собираешься ли разукрасить себя этой мерзостью?

– Угадал. Хочу быть похожим на Майка.

Эдгар, прищурившись, посмотрел на него:

– Это как-то связано с «Чатсуортской восьмеркой»? С тем, о чем мы вчера говорили?

Босх улыбнулся:

– Знаешь, Джерри, тебе бы надо было стать детективом. У тебя хорошо получается.

Эдгар вздохнул, как бы говоря, что никакими шуточками его уже не проймешь.

– Может, ты еще и голову обреешь? – спросил он.

– Нет, так далеко я заходить не собираюсь. Пусть меня принимают за перевоспитавшегося скинхеда.

– Понял.

– Теперь послушай, ты занят сегодня? Я там, наверху, долго не задержусь. Если хочешь, подожди, заодно закончишь кроссворд. А потом мы могли бы посидеть в «Муссо», погрызть косточку.

При упоминании о еде в животе заныло. Босх представил сочный стейк на косточке. Пошло бы хорошо. Особенно под мартини с водкой.

– Нет, Гарри, не получится. У меня сегодня большие планы. Собираюсь в «Спортсмен лодж» на прощальный вечер Шери Райли. Поэтому и задержался, не хочется в пробках торчать.

Шери Райли в течение многих лет занималась расследованием преступлений на сексуальной почве. Босх работал с ней пару раз, но друзьями они не стали. Когда секс переплетается с убийством, картина получается настолько тяжелая, настолько насыщенная жестокостью и настолько запутанная, что, кроме работы, ни на что другое сил уже не хватает. И вот Шери уходит, а он даже и не слышал.

– Давай отложим косточку на другой раз, а? Ты не против? – спросил Эдгар.

– Конечно, Джерри. Никаких проблем. Поезжай, расслабься и передай Шери от меня привет. Спасибо за карточки. Будут у тебя на столе.

Босх повернулся к выходу, но остановился, услышав за спиной проклятие. Он оглянулся – бывший напарник стоял с растерянным видом, оглядывая свою крохотную кабинку.

– Куда, черт возьми, подевался мой карандаш?

Босх пробежал взглядом по полу, однако ничего не обнаружил. Поднял голову и сразу нашел что искал – карандаш воткнулся в звукопоглощающее покрытие прямо над головой Эдгара.

– Знаешь, то, что уходит вверх, не всегда возвращается.

Джерри задрал голову, чертыхнулся и подпрыгнул. Вторая попытка оказалась удачной.

Дверь в отдел нравов на втором этаже оказалась закрытой, но в этом не было ничего необычного. Босх постучал, и ему тут же открыли. На пороге стоял полицейский, которого он не знал.

– Викки здесь? Она меня ждет.

Полицейский молча отступил в сторону, пропуская Босха. Он огляделся. Здесь следы модификации хотя и были заметны, но по крайней мере не бросались в глаза. Рабочие столы вытянулись по всей длине комнаты. На стене над каждым столом висела взятая в рамочку киноафиша. Здесь, в Голливуде, украшать рабочее место разрешалось лишь постерами тех картин, отдельные сцены которых снимались непосредственно в полицейском управлении. Босх нашел Викки Ландрет под афишей «Неоновой ночи», фильма, посмотреть который ему не довелось. Не считая ее и парня, открывшего дверь, в отделе никого больше не было. Все остальные, вероятно, уже вышли на улицу в ночную смену.

– А, Босх, привет! – бросила Викки.

– Привет. Я не поздно? Ты не спешишь?

– Для тебя, милый, у меня время всегда найдется.

Когда-то Викки Ландрет работала художником-гримером в Голливуде. Однажды, лет двадцать назад, парень из службы безопасности студии пригласил ее покататься с ним после работы, надеясь, что за прогулкой последует продолжение. Продолжение последовало, но не совсем то, на которое он рассчитывал. Наслушавшись рассказов о нелегких буднях и запутанных делах, Ландрет поступила в полицейскую академию и стала работать на подмене в патрульной службе. Поначалу ей хватало двух смен в месяц. Потом кто-то узнал, чем она занимается днем, и ее попросили отрабатывать эти две смены в отделе нравов. Викки гримировала работавших под прикрытием агентов, делая их похожими на проституток, наркоманов и бродяг. В конце концов полицейская работа показалась ей интереснее работы в кино, и она, попрощавшись с «фабрикой грез», сделалась полноправным копом. В департаменте ее профессионализм ценили очень высоко, так что за место можно было не опасаться.